Опять полвагона – солдаты. Впечатление, что междугородний транспорт работает в основном на армию. За окнами поля: от только что вспаханных до убранных, с уложенными рядами сена. Поля сменяют сады.

Татьяна Борисовна при покупке билетов поняла, что в Тель-Авиве надо что-то делать, то ли пересадку делать, то ли подождать чего-то. Телль-Авив вырос с обоих сторон современными небоскребами. На единственной платформе было непривычно для нашего израильского путешествия народа. На мост-переход через рельсовые пути людей поднимает эскалатор. Впервые увидели двухэтажные железнодорожные вагоны. В таком мы и продолжили путь. Узенькие лестницы ведут верх и вниз с площадки на этажи. Было много народа и всем сидячих мест не хватило. Очень неудобно было стоять в вагоне, приспособленном для сидящих пассажиров. Особенно с крупным багажом: ни оставить его в тесном проходе, ни положить на узкую полочку, подходящую только для портфеля. Но нашелся уголок для нашей компании с багажом.

Народ стоял на площадке, по-домашнему расселся на лестницах.

Наш Миша захотел писать. Татьяна Борисовна не смогла объяснить нам, где здесь туалет (надпись имелась рядом с информационной панелью, высвечивающей станцию прибытия и следующую станцию). Использовали имеющуюся бутылку.

Никто из сидящих не предложил своего места для Татьяны Борисовны. Впрочем, одна израильтянка предлагала взять Мишу к себе на руки, хотя я, может быть, не правильно ее понял.

Выходящие на промежуточных станциях как-то спокойно проходили по лестнице к выходу, не ругаясь с теми, кто сидел на лестнице. Два парня-разносчика с тележками, нагруженными напитками и т.п., умудрились пробраться в вагон, несмотря на практически одинаковые размеры прохода и тележки. И я не услышал, ожидая русского возгласа: куда прешь.

Два по виду и по глазам русских солдата (и что они делают в чужой армии) спускались, и сидящему на их дороге израильскому (по виду же) солдату один русский что-то сказал на иврите. Попросил подвинуться? Нет, тот поднял из-за спины оброненную кепи и подвинулся. «И спасибо не сказал», – недовольно спускался русский.

В окне слева засинело Средиземное море. Такое, в котором мы купались вчера: сине-лазурное с бело-пенными волнами. Местами поезд ехал чуть ли не в 10 метрах от него. Поменялся пейзаж вокруг. На каменистых горах, густо поросших, стояли дома городков и селений. Стало меньше полей. Появились водоемы.

Неожиданно быстро добрались до Хайфы, большого города на горах у моря. Многоэтажные дома нависали над скалами сверху.

Прошли два контроля на железнодорожной станции и один на автобусной. Кстати, везде досматривают на совесть, не считая это чем-то несерьезным, не уставая раскрывать сумки и рюкзаки и рыться в них. Сели на автобус сразу (про осмотр такого большого города забыли и думать), поехали. При отправлении в автобус подсел человек в синей форме и фуражке. По ситуации я понял, что это контролер. Да, он проверил, есть ли у пассажиров билеты.

Понеслись назад леса. Да, настоящие сосновые, хотя и разреженные, с небольшими раскидистыми деревьями. Горы, налепленные на них домики. И наконец, озеро Кинерет (Галилейское море), с высоты видное целиком. Хотя его размеры 8 на 16 километров. На горах, на берегу, с крутыми дорогами расположился город Тверия . Магазины и магазинчики. Вывески на иврите, редкие русские слова.

Дошли пешком до Лениного дома. Забрались на пятый этаж. «Здравствуйте». Интересно оформленные комнаты, вид на озеро и крышу соседнего дома с нагревательными системами, покрытую рубероидом.

О дамах. В тех квартирах, где мы были, во входных дверях было только по одному замку, и везде одна входная дверь, но с виду крепкая.

О железной дороге. Когда мы выходили в Хайфе из поезда и поднимались по эскалатору, я заметил на платформе служащего со специальной тележкой. Он спрашивал, заглядывая в вагоны, будто что-то искал. В одном ему ответили положительно, он подладил тележку к входным дверям, поднял переходную площадку на уровень пола вагона. На тележку из вагона скатили инвалидную коляску с женщиной, пораженной церебральным параличом.

Об инвалидах здесь заботятся. Вдоль перил в подземных переходах на железнодорожных станциях устроен подъемник, который без надобности сложен и не занимает места. В парке Ашкелона стоят круглые каменные столы и вокруг них кругом каменные скамьи. Круг скамей не замкнут. На асфальте в этом месте надпись «для инвалидов».

Сегодня понял, к русским в Израиле я отношусь с жалостью. Хочется домой, появилась тяга.

Леня говорит, что все нормальные русские израильтяне уехали дальше: в США , Канаду.

3 апреля. Суббота. Тверия .

Леня рассказал, что у них в доме за общий свет в подъезде деньги собирает кто-то из жильцов. Если испортятся трубы вблизи дома, то починку будут оплачивать жильцы сообща. Как-то у них разбили счетчики на воду, которые выведены на улицу, как везде в Израиле. Первый раз их заменили бесплатно, но во второй раз попросили оплатить. Леня отказался платить. Счетчик заменили бесплатно. ЖЭКа ил чего-нибудь похожего у них нет. «А зачем?», – спрашивают они, позабывшие за 9 лет российское устройство. Каждый чинит ,что ему надо за свой счет. Или по желанию сообща.

Вчера у утра пошли в русское экскурсионное бюро. Поднимались по крутым улочкам. Опоздавшая сотрудница называла Леню на «ты» и не смогла устроить нас никуда: неудобно автобусу со сформированными группами заезжать за нами в Тверию.

– А почему такие дорогие экскурсии? – спросил я, сравнивая ее предложение с теми ценами, которые были вывешены на стене.

– Это цены, – ответили мне про вывеску, – наши. То есть я в городе набираю группу, и мы едем, никуда не заезжая. Экскурсии «Метроклаба» (русского туристического агенства, которое возило нас в Эйлат , кстати не единственное русское) стоят намного дороже из-за того, что их автобус собирает туристов чуть ли не со всей страны. Вера рассказывала, как в прошлый раз они ехали из Тверии на отдых в Эйлат , собирая туристов. Дорога получилась изматывающей.

Продавец экскурсий связала нас с водителем Димой, который мог бы нас провезти вокруг Кинерета, озера у которого стоит Тверия .

Сегодня решили ехать в Цфат на автобусе, до начала шаббата успеем. Завтра – на Диминой машине по достопримечательным местам около Кинерета.

До автобусной станции города доехали на маршрутке за 3 шекеля с человека. Леня свободно говорит на иврите и с ним всюду чувствуешь себя уверенно: если он что-то спрашивает, то понимает ответ и узнает все точно.

На автобусной станции, которая была похожа на все автобусные станции Израиля (как похожи все МакДональдсы), Леня со знанием дела попросил листочек с расписанием: автобус в Цфат через полчаса, обратно последний в 15.30.

Перекусили тут же. Булочки наполнили нам по выбору салатами, сосисками и т.п.

– Как сосиски? – спросил я с интересом исследователя у жующей Веры.

– Хорошие.

Вера восторгается всем. Я попробовал сам.

– Купи я такие, ты меня бы этими сосисками отхлестала и прогнала бы из дома, – заключил я.

Вера согласилась.

По Лениным часам в автобусе следили за высотой над уровнем моря, у них есть такая функция. В путеводителе написано: «800 метров. Самый высокий город Израиля». Так оно и было по измерениям, и часы исправны и в книжке не врут. Впервые в Израиле попали в несерьезную пробку из-за ремонта дороги. Все машины терпеливо выстроились в ряд. «У нас бы обгоняли по встречной и по обочине» – посетовал я Лене. Водитель автобуса услышал меня, выехал на встречную и проехал до перекрестка, где влез обратно в свой ряд, выругавшись на водителя “Мерседеса”.

Часть Цфата, Стрый город, заселена. Узкие улочки, каменные дома, нависающие друг над другом. Мусор и неухоженность. Некоторые дома брошены. Множество небольших художественных мастерских и выставок-продаж. В одной из них мы поговорили с художником Закреевым. Он выехал из России в 1991 году. Колбасная алия, как говорит Леня. Материально он себя обеспечивает. «Духовно, – говорит художник и задумывается, – скорее нет Я не полюбил писать Израиль . Слащавые пейзажи. Манит русская природа». У него продают русские сюжеты. Хочет покупать в России квартиру для временных остановок. Я поинтересовался, разглядывая дом изнутри: «Старый дом?». «Да, очень старый. Сто лет». Понимаешь, как все-таки молод современный Израиль .

Походили по каменным лабиринтам, заходя в галереи. Уехали на такси за 100 шекелей, которые в высоком Цфате оказались сговорчивее, чем в низкой Тверии.

Вечером гуляли с Татьяной Борисовной по городу. Сходили на кладбище к Вериному дедушке Борису Львовичу. Шли через заброшенные улицы. На одной из них по какой-то причине дома были без жильцов, наверное, долгое время: разбитые окна, залатанные мусором заборы. Кладбище без растений, без цветов и деревьев, сплошь камни. Каменные надгробья, похожие на гробы, стоят тесно. Только ногу просунуть между ними. Надписи на иврите спереди, скрыто сзади – на русском. На могилу принято приносить камешек. Горит свечка в жестяной баночке.

Вечером дома смотрели запись балета «Лебединое озеро», английский Коверн-гаден. Говорили о России и Израиле. Леня, Оля и Татьяна Борисовна, я понял, живут уже только Израилем, они нашли в этой стране свои заботы и радости. Они с ней слились. Израиль пропитал их. При этом они слушают русскую музыку и смотрят российское телевидение. За эти девять лет они научились считать Израиль своей страной, они говорят: у нас в Израиле. Научились ругать Израиль и критиковать правительство. Интересуются Россией, но уже как другой страной. Разговор принял такой характер, что мы с Верой заговорили о неприятных сторонах жизни в России, о преступности и т.п., напоминая, что Израиль не такая уж плохая страна. Леня, Оля и Татьяна Борисовна – это уже не Россия.

Игорь Тимонов

03.05.2004 10: